Концепция Сознания -1: Межличностное значение
Томас Нетсоулс
Journal for the Theory of Social Behaviour: ZI:I 002 1-830К
перевод статьи — Татьяна Гинзбург
Статья посвящена одной из концепций «сознания», изложенных доступным для неспециалистов языком, которую Дьюи (Dewey, 1906) назвал «социальным или совместным использованием», а я – «концепцией сознания-1». Цель данной работы та же самая, что и в нескольких предыдущих статьях (Natsoulas, 1978a, I 983a, 1983b, I 986-1987), где я рассматриваю шесть определений сознания из словарной статьи «сознание» в Оксфордском словаре английского языка (OED, 1989). Эти статьи представляют собой результаты глубокого мыслительного процесса, они помогут психологам разработать и сохранить ориентиры, когда они приступят к эмпирическим исследованиям, связанным с проблемами сознания (Natsoulas, 1981). В одной статье я связал шесть понятий представленных в словаре OED с «потоком мысли (сознания)» Джеймса (James, 1890), выдвинув рабочее предположение о том, что представление этих шести концепций, как свойств «потока мыслей» Джеймса, в конечном итоге приведёт к их теоретической интеграции (Natsoulas, 1986., 1987). Читателям, которых интересуют причины того, что я решил эти определения предложить к рассмотрению, я предложу следующее объяснение:
Мы … далеки от научной картины человека, которая могла бы заменить сложную версию обычной интерпретации; многое из того, что мы теперь знаем, и что имеет отношение к вопросам психологическим, все еще представлено исключительно на уровне здравого смысла. Поэтому, обращаясь к психологии сознания, к которой в научной среде долгое время относились с пренебрежением, мы начинаем с изучения явлений, обычно включаемых в понятие «сознание», не зависимо какого-либо одного теоретического подхода или научной идеологии. (Natsoulas, 1978а, с. 909)
Поскольку, я каждый раз рассматривал все шесть определений, представленных в OED, предыдущие трактовки были краткими, хотя мне казалось, что каждое из определений требует отдельной статьи.
Данная статья — первая из цикла, в котором каждая из концепций будет рассмотрена более подробно. При этом, я продолжу анализ некоторых важных взаимосвязей между шестью концепциями.
Концепция сознания-1 будет особенно интересна психологам, которые уже рассматривают сознание в межличностных категориях. В некоторых случаях, возможно, им удастся увидеть, что их представление основано на взглядах, бытовавших во времена, когда мир говорил на латыни и древнегреческом. Согласно хорошо известным взглядам Мида (Mead, 1934), сознание (в одном из смыслов этого понятия; см. Natsoulas, 1985) это социальное явление. Действительно, многие психологи интерпретируют один или несколько видов сознания как продукты социального взаимодействия людей.
- Например, Мид (Mead,1934) утверждал,
что сознание [как осознанность] возникает из социального поведения и что оно не является предварительным условием для социального акта, а, наоборот, социальный акт выступает как предпосылка сознания. Механизм социального акта может быть прослежен, без включения в него концепции сознания как отдельного элемента внутри акта; следовательно, социальный акт, в его более элементарных состояниях или формах, возможен без какой-либо формы сознания. (Mead, 1934, с. 18; ср. Mead, 1938, с. 41 I; последнее предложение является не совсем точной передачей последовательного взгляда Мида; см. Natsoulas, 1985)
2. Приведём другой пример. Согласно Скиннеру (1974), сознание — в смысле прямого (рефлексивного) осознания (т.е. сознания-4; см. Natsoulas, 1978a, 1983a, 1983b, 1986-1987) — зависит от того, обусловливает ли языковая общность/община своих членов специфическим образом в отношении устной речи, т.е. заставляет ли языковая община использовать описательные средства языка, имеющие отношение к их частным событиям (частные стимулы и скрытые реакции). Важно отметить, что, согласно этому радикальному бихевиористскому взгляду, социально приобретенные формы речевого поведения сами по себе определяют то, что человек осознаёт, например, существование какого-то плана, или то, что он видит что-то красное, или наличие у него какой-то мысли (Natsoulas, 1978b).
3. Выдающийся кембриджский физиолог Барлоу (Barlow, 1987) недавно опубликовал главу под названием «Биологическая роль сознания». Он включил в эту главу иллюстрацию, подписанную «Определение сознания в Оксфордском словаре английского языка подтверждает, что совместное знание, подразумевающее коммуникацию, — это важный аспект сознания». Подписанная таким образом иллюстрация – фотокопия первых двух и трех восьмых дюйма вступления к статье о сознании в OED.
II
Выбирая материал из ранней версии OED, Дьюи (Dewey, 1906) определил первое значение conscious (прил. сознающий, сознательный; сущ. – в психологии – сознание – прим.пер.) и consciousness (сущ. сознание – прим. пер.)следующим образом:
В прошлом использование этого термина акцентировалось на факторе «con-» социальный факт [слово conscious происходит от латинского con — «вместе» и scio «знать», consciousness образовано путём добавления –ness к conscious – прим.пер. То есть, сознание означает совместное или взаимное осознание. «Быть другом и сознавать — это эквивалентные термины» (South, Сознание: межличностное значение 65, 1664). Хотя это использование устарело, оно сохранилось в поэтической метафоре и приписывается вещам, например, conscious air и т.д. Оно также явно влияет на следующее значение, представленное в OED, а именно — « быть сознательным к себе, свидетельствовать о чем-то внутри себя» (стр. 39).
Дьюи добавил вторую цитату, иллюстрирующую концепцию сознания-1, это цитата из Левиафана Томаса Гоббса: «Когда два человека или более знают один и тот же факт, тогда говорят, что они сознают, или, что, то же самое, – знают это совместно». (1651/1914, стр. 31). И, подобно Дьюи, проводившему связь со вторым определением сознания по OED, Гоббс (1651/ 1914) добавил следующее предложение: «Впоследствии люди стали употреблять то же слово в метафорическом смысле, обозначая им знание собственных скрытых деяний и сокровенных мыслей, почему и говорится риторически, что совесть (Сonscience) есть тысяча свидетелей» (стр. 31).
Концепция, которая ссылалась на определенную связь между людьми, была метафорически распространена на внутриличностность (человек также может быть сознательным, по аналогии, по отношению к самому себе). В конце концов, человек является свидетелем своих собственных поступков, так и поступков, совершенных другими людьми.
Спустя полтора века, Джейн Остин в своем романе «Нортенгерское аббатство» (1799/1971) использовала слово «сознательный» для описания персонажа по имени Кэтрин Морланд, описывая, как Кэтрин представляла Генри Тилни своей матери. Этот случай близок к определению сознания-1, но, кажется, но всё же, скорее он на пути к тому, чтобы стать примером сознания-2. Однако Льюис (Lewis, 1967) считает, что этот случай употребления точно соответствует понятию сознание-1. Он утверждает:
«Генри Тинли представлен миссис Морланд «ее сознательной дочерью». Она была сознательной в классическом смысле. Зная многое, чего ее мать не знала о Генри и ее собственных отношениях с ним, она хранила тайну, делила знание с ним» (стр. 186).
И хотя Льюис прав, его интерпретация может вызвать некие сомнения, поскольку Джейн Остин изображает Кэтрин и Генри как бы «изнутри», с его и ее личной точки зрения. Их совместное сознание может показаться недостаточно социальным. Хотя Кэтрин и Генри делили исключительно знание об их отношениях и эти отношения были для них очень важны, Генри не обращал больше на Кэтрин внимание в течение добрых четверти часа после того, как та представила Генри своей матери, пока миссис Морланд было что сказать ему.
Однако позже в этой статье я расскажу, что отношения по типу сознание-1, не требует одновременного осознания ими некого знания. Следовательно, отсутствие взаимодействия между Генри и Кэтрин в то время, когда её мать обращалась к нему, и то, что Генри, возможно, не думал о Кэтрин в это время, определенно не говорит о временном разрыве в их общем сознании-1.
Этот пример из Джейн Остин – отлично подходит и для привлечения внимания, к переходу от сознания-1 к сознанию-2. Сознание-2 может, а сознание-1 не может быть применимо к одному человеку, как мы увидим позже.
III
Даты самых ранних примеров использования двух первых значений сознания (conscious) предоставленных в OED, указывают на то, что обе концепции использовались в один и тот же исторический период. Тем не менее, Гоббс (см. выше) и Дьюи (который относится ко второму значению как «явно личной адаптации социального или совместного использования») предполагают, что первое значение возникло ранее второго. Действительно, поэтическая метафора, которая адаптирует концепцию сознания-1 к неодушевленным вещам, восходит, по крайней мере, к пьесе Бена Джонсона, опубликованной в 1601 году. OED приводит следующие строки из «Poetaster»: «With oath Magnificates his merit; and bespawls The conscious time with humorous foam» (Клятвенно восхваляет его заслуги и оплевывает сознательное время). Бен Джонсон высмеивал претенциозность поэтов того времени, включая их подражание латинской классике. Именно они внесли conscious (сознательный, сознание) (от латинского conscius — сознание) в английский язык в значении «сознание-1».
«Я полагаю, что, в основном, именно стремление подражать латинской классике, а не естественной тенденции английского языка, сделало это значение conscious (сознательный, сознание) более популярным в литературе с периода Реставрации до начала XIX века», — утверждает Льюис (1967, стр. 185).
И действительно, согласно OED, наиболее раннее зарегистрированное использование conscious (сознательный, сознание) было связано с вышеупомянутым Беном Джонсоном. (по крайней мере еще одно такое упоминание встречается в Poetaster, но не указывается из-за непристойности).
А как насчет conscious до семнадцатого века? В словаре Middle English dictionary (MED, 1959) нет статей ни об одном из этих слов. Consciousli там присутствует, хотя в качестве маловажного синонима к consciencli, что означало «добросовестно, искренне» или «скрупулезно, справедливо». Приводится один пример использования consciousli (1474 г.): “To have compassyon and pyte of him, not. . . to rebuke.. . but godly, consyouslye and mercifully to accepthe this sayd request” (MED, т. 2, с. 530) («сострадать и сопереживать ему, не…. упрекать…, а благочестиво, справедливо, милосердно принимать высказанную им просьбу»). В переводе на современный английский язык будет использоваться слово «справедливо», а не «сознательно» в любом из его нынешних значений.
Эта очевидная связь с conscience (совесть) может, по мнению Энгельберга (Engelberg, 1972), означать, что сознание происходит от совести: «Эти два слова были близкими родственниками, сознание (consciousness) развивалось из совести (conscience), поскольку в последствии стало больше ассоциироваться с хорошим или плохим, то есть с моральными определениями». (стр. 11-12).
И все же, первое значение conscious (сознательный, сознание) и consciousness (сознание), восходит к латыни больше напрямую, чем через conscience (совесть). Прежде всего, это относится к когнитивной связи между людьми (если только, как это случалось, это значение не используется для внутриличностного употребления). Так, например, «сознательная» Кэтрин Джейн Остин на самом деле сознательна «вместе с Генри», а не просто сама по себе.
Тем не менее, верны и эта точка зрения, и точка зрения Энгельберга. В соответствии с его утверждением, приведенным выше, например, существует чувство conscious (совести), которое восходит, по крайней мере, к середине семнадцатого века, и которое, как сказано в OED, означает «знать о чём либо, что внушает чувство вины: устар. внутренне чувствительный к неправильным действиям, виноватый». Одна из самых ярких цитат, приведённая OED в статье об этом чувстве — conscious (совести): “She being conscious, did of her own accord . . . make confession of her wickedness.” Hagstrum (1989) «Будучи сознательной она сделала признание о своей поорочности». Хагструм (Hagstrum,1989) также обнаруживает эту двойственность источника для conscious (сознательный, сознание) и consciousness (сознание), говоря следующее об их значении, которое вытекает непосредственно из латыни:
Такое простое и неоспоримое значение, которое могло бы иметь наше слово, чаще всего не принадлежало такому мощному христианскому слову, как сonsсience (этимологически синонимично consciousness (сознанию)), которое вошло в западную культуру в наряде божественного одобрения. (стр. 6)
IV
1v
Первое прямое (ясное) определение consciousness (сознания), представленное OED, очень краткое. Определение отождествляет сознание с «совместным или взаимным знанием». Несомненно, ожидается, что мы обратимся к первому определению conscious (сознательный, сознание), которое действительно помогает понять первое значение consciousness (сознания): «Знать или разделять знание о чем-либо вместе с другим; быть причастным к чему-либо вместе с другими». Если кто-то является сознательным в этом смысле или участвует в такого рода сознании, он не может быть таковым сам по себе, так как этот тип consciousness (сознания) связан с людьми. В этой связи обратите внимание на показательные цитаты OED для conscious (сознательный, сознание) в этом смысле. Это те же два примера (1651 и 1664 гг.), которые привел Дьюи (Dewey, 1906) и которые я привёл выше, упоминая о нём.
Каким бы кратким и неинформативным ни было первое определение consciousness (сознания), приведенное в OED, один из примеров использования слова в OED проясняет ситуацию. В 1681 г. автор, писал о «consciousness (сознании) или взаимном знании людей и их почитании». Очевидно, составители не могли найти подобного употребления consciousness (сознания) после семнадцатого века. В самом деле, они отметили первое значение conscious (сознательный, сознание) и consciousness (сознание) как «устаревшее» и отметили последнее как «редкое» (даже уже в семнадцатом веке).
Не смотря на то, что OED переходит непосредственно ко второму, обособленному определению consciousness (сознания), во второй части словарной статьи о conscious (сознательный, сознание) речь тем не менее идёт о первом значении – об образной адаптации концепции к неодушевленным предметам, таким как камни, воздух, стены, ночь, рощи деревьев и время (примеры из цитат). Вот два соответствующих вторых определения, сначала одно для consciousness (сознание), потом ещё одно для conscious (сознательный, сознание):
2. (В раннем употреблении в виде consciousness to oneself). Глубинное знание или убеждение; знание о том, у кого есть некое свидетельство, особенно о собственной невиновности, вине, недостатках и т. д. Сравните с CONSCIOUS (СОЗНАТЕЛЬНЫЙ, СОЗНАНИЕ) 3.
2. Приписывается неодушевленным вещам, как причастным к чему-либо, свидетелям человеческих действий или секретов. Употребляется главным образом поэтически.
Хотя смысл conscious (сознательный, сознание), описанный в последнем определении, близок к понятию consciousness-1 (сознание), составители OED не отметили этот образный смысл «устаревшим», как они сделали в случае с первыми определениями conscious (сознательный, сознание) и consciousness (сознание). Таким образом, значение «вместе» (the “together” sense, как его назвал Льюис, 1967;) в настоящее время больше не является значением этих слов применительно к людям, но conscious (сознательный, сознание) все еще может иметь то значение, при упоминании неодушевленных вещей, как свидетелей человеческих действий. Примеры использования в фигуративном «вместе»-значении, представленные OED, охватывают период с 1601 (т.е. первое зарегистрированное применение conscious Беном Джонсоном) до 1856 года, когда Эмерсон рассказывал о посещении Стоунхенджа:
«Снова и снова, мы входили в круг и выходили, чтобы взглянули на сверхъестественные камни. Старый сфинкс сглаживал разницу в наших национальностях. Мы, двое паломников, были знакомы и близки этим осознанным камням. Мы могли бы одинаково хорошо чтить их старинное британское значение», (Эмерсон, 1856 / 1966, стр. 181).
Метафорическое значение сохранилось, в то время как значение, подразумевающее просто когнитивные отношениям между людьми (имевшее место в Древнем Риме в «том же» виде), появилось в английском и вышло из употребления очень быстро в семнадцатом веке. Очевидно, что в поэзии и литературе существует необходимость передать ощутимое когнитивное участие той или иной части физической среды в деятельности человека.
V
Продолжая последний пункт, сошлёмся на другую ссылку на conscious (сознательный, сознание), о которой я еще не говорил, — ссылку из недавно опубликованной статьи (Aquila, 1988). Ранее я (Natsoulas, 1983b) выражал недоумение по поводу того, что OED рассматривает этот другой способ употребления conscious (сознательный, сознание) как поэтический ввиду того, что третье определение consciousness (сознания) по OED — «Состояние или факт психического сознания или осознания чего-либо». Обратите внимание на «чего-либо», а также характеристику, данную Дьюи (Dewey, 1906) по поводу третьего значения consciousness (сознания) в OED:
«Conscious» (сознательный, сознание) означает осознавание: «consciousness» (сознание), состояние осознанности. Это широко применимое, не имеющее никакой окраски значение, нет никакого различия или подразумеваемого смысла в отношении содержания, в отношении того, каким является осознание: психическим или физическим, личным или безличным и т. д. (стр. 40).
Объектом сознания-3 может быть «все и вся», добавляет Дьюи. Сравним это с точкой зрения OED, говорящей о том, что наше сознание-3 внешних объектов – фигурально, это поэтическое значение «сonscious» (сознательный, сознание) (в отличие от осознания фактов в буквальном смысле, по мнению OED). Таким образом, кто-то может сознавать-3, например, «медленный прогресс истины»; но человек лишь образно осознает «богатую парчу» или «злобный взгляд».
Поэтому я предположил, что третье значение consciousness (сознания), представленное в OED, претерпело изменения, о которых OED пока что не осведомлён (Natsoulas, 1983b). Аквила (Aquila,1988) также говорил в этом контексте о «нашем более современном понимании consciousness (сознания) как объекта» (с. 551). Вот как я разбирался со своим недоумением:
Удивительно, но OED заявляет, что для описания человека как сознающего-3 (conscious) внешний объект, необходимо использовать концепцию поэтическим способом. Но разве мы не говорим сегодня в обычном контексте о нашем осознании таких внешних объектов, как богатая парча и злобный взгляд? Разве мы не осознаем их с помощью наших систем восприятия, или воображая их, или просто размышляя о них (см. White, 1964, с. 60)? В OED могло иметься в виду, что мы никогда не осознаем просто внешние объекты; мы всегда осознаем факты о них. Возможно, объекты consciousness (сознания) всегда считались внутренними, по крайней мере, в том смысле, что наши представления о внешних объектах являются внутренними. В таком случае, consciousness (сознание) может рассматриваться как встреча с чем-то ментальным – что невозможно в случае с внешними объектами или чем-то, что существует независимо от нашего ума. (Natsoulas, 1983b, стр. 31).
VI
Аквила утверждает (Aquila, 1988), что отличительной чертой третьего определения consciousness (сознания) (и соответствующего определения для conscious – (сознание, сознательный), представленного в OED является ссылка на нечто происходящее, то есть «продолжающееся явление или процесс осознания», в отличии от ссылки на просто «владение», то есть «когнитивное владение», которое приобретается в процессе. Точка зрения Акилы согласуется с моей предыдущей интерпретацией (Natsoulas, 1983b, стр. 30) употребления слова mentally (умственно, ментально) в OED в третьем определении consciousness (сознания) в явном виде (см. выше). Функция слова mentally (умственно, ментально) состоит в том, чтобы указать на активный характер consciousness (сознания), в отличие от просто пассивного владения знаниями. Я также отметил, что все пять цитат, приведённых в OED для иллюстрации употребления третьего значения consciousness (сознания) говорят о сознании как о чем-то, что имеет значение по факту его возникновения, а не просто благодаря обладанию им. Как утверждал Витгенштейн (Wittgenstein, 1949/1980): «Consciousness (сознание), которое….может мешать мне в работе; знание — не может»(с. I 63e).
Продолжая рассуждать, Аквила (Aquila, 1988) писал, что идея сознания-3 внешнего объекта — была поэтической, потому что это была переходная идея на пути становления «более современного понимания сознания как объекта» (стр. 550). Идея охватывает что-то эмпирическое – так часто делают поэты ещё до того, как новое значение конкретного слова закрепляется в языке. Таким образом, концепция сознания-3 (consciousness) нашла свой путь к внешним объектам не только через (а) осознание фактов о них, как я предположил, но и через (б) более раннюю концептуальную стадию указания на своего рода идентификацию человека с внешними объектами, основанными на осознании их через осознание определенной части себя (объяснение позже). Аквила (Aquila, 1988) пишет о «каком-то роде сосуществования с самими объектами» (с. 554), хотя он ясно дает понять, что не имеет в виду мистический союз человека с ними. Скорее, «сосуществование» — это непосредственное присутствие внешних объектов для того, кто их воспринимает; присутствие, которое является (и может показаться) частью воспринимающего.
На мой взгляд, непосредственное присутствие для нас внешних объектов, является, вероятно, нашим наиболее часто встречающимся видом опыта. Вот как в предыдущей статье я охарактеризовал это:
Информационные связи между [качественным содержанием нашего опыта восприятия] и миром, который их производит в нашей [системе восприятия-сознания], субъективно проявляются в виде эффектного, откровенного, явно неопосредованного явления нам мира, этот мир – для нас. Хотя наш контакт с миром, аккуратный и тщательный, как это часто бывает (контакт истинной и великой добродетели), не является непосредственным, тем не менее, посредничество таково, что мы живем сознательно в мире и ни в коем случае не удаляемся от него (Natsoulas, 1984, стр. 220).
Тем не менее, Аквила говорит о большем, чем то, на что я до сих пор указывал эмпирическим «сосуществованием с самими объектами». Хотя (а) он не означает мистическое слияние, и (б) фундаментальное измерение того, что он понимает как присутствие внешних объектов в опыте; нужно добавить к картине осознания внешних объектов (с) то, что они, кажется, принимают, как часть себя, субъективное, качественное присутствие, оно имеется для того, кто воспринимает их в данный момент. Таким образом, Аквила (Aquila, 1988) считает, что Вордсворт (Wordsworth, 1850 — 1926, стр. 77) хорошо выразил тот опыт, на который Аквила обращал наше внимание:
«Теперь я собирался к такому сообществу с высочайшей правдой –
непротоптанной ещё дорогой,
от уличных аналогий, предоставленных мыслью,
или сознания, которое нельзя покорить.
Каждой природной форме, камню, фрукту или цветку,
даже камням, рассыпанным по дороге, я дал нравственную жизнь:
я видел, как они чувствуют,
или связывал их с каким-то чувством:
огромная масса лежала в ожившей душе,
и все, что я видел, дышало внутренним смыслом.
Вордсворт не воспринимал эти неодушевленные вещи как часть себя и не ощущал себя частью их. Скорее он знал о них таким образом — поскольку они имели качественное присутствие перед ним — что они вкушали качества их присутствия. Итого, он отождествлял себя с ними особым образом; то есть они стали для него похожими на него в последнем важном измерении.
Важно подчеркнуть, что чувственный союз не является необходимой частью опыта. Джеймс (James, 1890) заявил следующее и продолжает придерживаться этой точки зрения:
Отношение психолога к познанию будет настолько важным в дальнейшем, что мы не должны оставлять его, пока оно не станет совершенно ясным. Это фундаментальный дуализм. Он предполагает два элемента – познание умом и познаваемую вещь, и рассматривает их как не редуцируемые. Ни одно не вытекает из другого и не создает другое, не являясь другим никоим образом. Они просто обращены друг к другу в одном мире, и каждый просто знает о своём визави или известен ему. Это исключительное отношение не должно быть выражено какими-либо терминами более низкого уровня или представлены в более доступном для понимания виде (стр. 218).
Возвращаясь теперь к понятию consciousness-1 (сознания) и его образной адаптации к неодушевленным предметам, имеющим отношение к людям, мы можем заметить, что и в этом случае неодушевленные предметы кажутся вовлеченными в активный психологический процесс, а не просто приобретают или овладевают знанием о поступках людей. Более того, образно говоря, люди и их деятельность считаются присутствующими в неодушевленных предметах, так, как неодушевленные предметы действительно присутствуют в жизни людей. Возможно (а) наш тесный контакт с физическим миром, который является его качественным присутствием в нашем сознании, и нашим сознанием его присутствия для нас, настолько, насколько мы осознаем его собственные свойства, и (б) аналогичным присутствием нас самих в качестве части физического мира для самих себя же, — возможно, эти два факта ведут, среди прочего, к нашему осознанию себя как части природы. Принимая во внимание то, что Аквила выразил свою общую точку зрения, говоря, что осознание существования внешних объектов возможно благодаря их эмпирическому присутствию как средства для нашего осознания себя, я добавлю, что наше осознание внешних объектов, благодаря их эмпирическому присутствию, может быть средством, благодаря которому кажется, что они осведомлены о нас.
VII
Чтобы более полно охватить концепцию сознания-1, полезно обратиться к изначальной латинской форме и ее значениям, как это сделал Льюис (Lewis, 1967). Древние римляне также обозначали внешние, межличностные и когнитивные отношения между людьми посредством слов «conscio», «conscius» и «conscientia». В OED имеется следующее краткое описание этимологии для английского слова «conscious (сознание, сознательный)», которую я перефразировал для простоты восприятия, не добавляя, не убирая и не заменяя каких-либо важных слов: английское прилагательное conscious происходит от латинского прилагательного conscius — что означало знать что-то, самостоятельно, знать что-то совместно с другими, быть причастным, осознавать. Чтобы сформировать английское слово «conscious», к латинскому conscius был добавлен суффикс -ous. В свою очередь, латинское слово conscius происходит от сочетания префикса con, что означает «с», и sci-, что означает «знание», как в латинском инфинитиве scire, что означает «знать». Сравните последнее с латинским словом, обозначающим незнание — nescius, и словом, обозначающим предвидение — praescius. В французском языке нет такого слова, как concious в английском. Во французском употребляется conscient для выражения некоторых значений conscious (сознание, сознательный) (и Бэкон тоже его использовал). Но в итальянском языке прилагательное conscio присутствует еще с шестнадцатого века со значениями причастный, участвующий, виновный.
В латыни тоже имелось несколько значения для conscio (и т. д.). Согласно Льюису (Lewis, 1967), латинское conscio означает: (а) я знаю что-либо вместе с кем-то, я разделяю с кем-то свои знания, или (б) я хорошо знаю, или немного больше, чем я знаю. Он назвал эти два значения «вместе» и «ослабленным». «Ослабленное» значение conscientia – номинализация глагола conscio, очень похоже на современное значение consciousness (сознания). Согласно Льюису (Lewis, 1967), один из вариантов употребления — consientia эквивалент «просто знания, осознания, восприятия — даже что-то вроде ума или мысли» (стр. 181). У психолога возник бы вопрос: а относится ли conscientia (и его древнегреческий синоним suneidesis) к «потоку мысли (сознания)» Джеймса? Причина, по которой Льюис назвал «ослабленным» второе значение conscio (и т. д.) заключалась в том, что префикс не привносит значение «вместе».
VIII
Я должен также упомянуть и другую интерпретацию префикса в словах conscious (сознание, сознательный) и consciousness (сознание), которая встречается в решающий момент повествования о потоке мысли у Джеймса (1890 г.). В этот момент Джеймс размышляет о том, что, возможно (хотя он и не принял эту точку зрения), поток мысли состоит только из мыслей и чувств (состояний consciousness — сознания), которые в каждом случае или связаны с предыдущей частью потока, или с чем-то другим, но это не мысли и чувства о самом себе. Таким образом, он размышляет о не существовании прямого (рефлексивного) осознания (consciousness — сознания). В этом смысле субъективности нет, все составляющие потока являются осознанием чего-то объективного. Джеймс (James, 1890) заявил:
Вместо того, чтобы называть поток мыслей потоком сознания (в ориг. — con-sciousness, сознание, включающее самосознание), «думающем одновременно о своем существовании и обо всём остальном, о чём он думает» (как говорил Ферье), его лучше назвать чистым и простым потоком сознания (sciousness – сознание, не включающее самосознание), мыслительных объектов, некоторые из которых оно может назвать «Я», осознавая только своё «чистое я» в абстрактном, гипотетическом или концептуальном смысле. Каждая «часть» потока тогда будет частичкой такого сознания (sciousness) или знания такого рода, включающим и рассматривающим свое «я» и «не-я» как объекты, которые взаимодействуют, но при этом ещё не включается и не рассматривается собственное собственную субъективное существование. Рассматриваемое сознание (sciousness) было бы Мыслителем, и существование этого мыслителя было бы представлено скорее как логический постулат, чем как то прямое внутреннее восприятие духовной деятельности, которое, как мы, естественно, считаем, у нас имеется (стр. 304).
Осознавая какие-либо другие вещи, мы также осознаем наше собственное осознание. Джеймс не отказался от последнего взгляда, но он, очевидно, испытывал искушение исключить, то самое «вместе» consciousness (сознания), как он его понимал, оставив только sciousness – сознание без субъективности. За эту радикальную альтернативу позже выступал Хебб (Hebb, 1980, 1981, 1982; критику см. у Natsoulas, 1977, 1983b, стр. 38-41).
Очевидно, что переживание consciousness (сознания) у Джеймса не имеет значения «вместе». (Однако, см. комментарии Lewis, 1967, p. Z I 1-2 12, к двум цитатам, приведенным в OED для четвертого значения consciousness (сознания). По мнению Льюиса, любая концепция, которая относится к прямому, отражающему осознанию как к личному, а не безличному, сохраняет «слабое значение «вместе»». Как он выразился, это случай, когда «я сам осознаю свои мысли как свои».) Я считаю, что Джеймс проводил различие между sciousness (сознание без субъективности) и consciousness (сознание) в ослабленном смысле. То есть Джеймс рассматривал теоретическую альтернативу, согласно которой люди на самом деле являются «бессознательными, заранее настроенными зомби». Последняя концепция предложена Сирлом (Searle) (в печати). Сирл, не ссылаясь на Джеймса, решительно отрицал возможное существование такого существа — существа, которое обладало только состояниями sciousness (сознания без субъективности) в понимании Джеймса. Возможно, Джеймс предполагал, что все психические явления, хотя и обладают свойством интенциональности, никогда не являются объектами прямого (рефлексивного) осознания.
IX
Льюис (Lewis, 1967) придумал английский глагол to conscire с целью обсуждения значения «вместе», т.к. он не нашел в английском языке такого слова, которое могло бы выполнять те же функции, что и латинское conscio (и т. д.). Вот как Льюис (Lewis, 1967) представил своё изобретение и начал использовать новое слово. Здесь он также дает древнегреческие эквиваленты:
человек, который делится знаниями о чем-то с кем-то, может сказать: «Sunoida (или conscio) это — то-то и то-то». Чтобы избежать многих громоздких иносказаний, я собираюсь описать такое положение вещей как «consciring». Но, конечно, когда все consciring о каком-либо знании (например, о том, что Солнце восходит на востоке), это никогда не будет упомянуто. О сonsciring стоит говорить только тогда, когда двое или несколько человек делятся некоторыми знаниями, которыми большинство не обладает; когда они секретны. Человек, который conscires со мной что-либо — conscius (или suneidos) для меня. Факт его consciring — это его conscientia (или suneidesis), его знания, которыми он поделился (стр. I 84).
В Древнем Риме кто-то другой был моей conscia, если речь о женщине (или conscius, если речь о мужчине), моим соучастником, моим сообщником или моим доверенным лицом. Древние римляне, как указал выше Льюис, имели в виду людей, хранящих тайну вместе; и все авторы, рассуждающие о значении слова «conscio» (и т. д.), подчеркивают «конфиденциальность» знаний, которые разделяют люди, которые conscire. Поэтому я и ты не будем conscire друг с другом, если бы мы оба просто знаем обо одном и том же факте, например, о том, что солнце восходит на востоке. Древние римляне тоже бы не считали, что мы consciring, если бы мы были единственными, кто знает об определенном факте — потому что, например, мы были единственными свидетелями некоего события в окружающей среде или потому, что каждый из нас самостоятельно обнаружил одну и ту же научную истину. В таком случае, мы не обязательно бы владели тайной вместе, и, конечно, не обязательно мы бы при этом consciring.
Поскольку знание о тайне, безусловно, является частью того, к чему в значении «вместе» относится и conscio (и т. д.), необходимо должны выяснить природу тайны. Важен ли тип этой тайны для подтверждения факта consciring? Хагструм (Hagstrum, 1989) резюмировал общее научное мнение о conscio (и т. д.), когда писал о соответствующем совместном владении тайной.
Он писал, что может присутствовать чувство вины: тайна, которую разделяют, может быть неким пикантным наслаждением, но, в иных обстоятельствах, она может носить преступный или заговорщицкий характер….но, в качестве альтернативы – он может быть невинным, подкрепляющим саму по себе тайну или способным укрепить узы дружбы (стр. 4).
Характеристика тайны consciring как, возможно, чего-то «самоусиливающегося», данная Хагструмом, напоминает как Маурере (Mowrer, 1961), защищавшем представления о том, что «уверенность, внутренняя сила и радость» могут быть значительно дополнены «тайным деланием добра» или «сокрытием добрых дел», с одновременным признанием или исповедованием грехов и недостатков; так и искренние слова некоего современного филантропа, обращающие внимание на то, что следует чтобы «выполнять дело без последующего признания». Приняв политику делания добрых дел в тайне, человек может нуждаться в consciring с соратниками, если добрые дела достаточно значимы. Маурер (Mowrer, 1961) процитировал Дугласа (Douglas, 1929, 1939), а также Иисуса.
Тем не менее, типичный случай, подпадающий под древнюю концепцию, не включал невинной тайны. Как объяснил Льюис (Lewis, 1967),
поскольку тайны часто являются позорными и всегда подозреваются в том, обычно под conscious и conscientia подразумевается что-то плохое. Мой conscius, человек, который является conscius mihi, который разделяет со мной мою тайну, может дать показания о том, что я сделал, обычно является соучастником; а, таким образом, и возможным свидетелем против меня, возможным шантажистом или, по крайней мере, человеком, который может насмехаться над моим поступком и стыдить меня (стр. 185).
Х
Могут ли люди хранить тайну вместе, и при этом не быть участниками consciring отношений? Этот вопрос полезен для более точного понимания характера consciousness (сознания), отношений. Другой вопрос, полезный по тем же причинам, — могут ли люди conscire вместе и при этом не хранить общую тайну. Рассмотрим оба вопроса поочерёдно.
Предположим, что Б узнает секрет А, то есть факт об А, который А последовательно и успешно скрывал от всех. Скажем так, Б совершает «идеальное преступление», вторгаясь в личную жизнь A. А не подозревал, и не подозревает, что кто-то другой теперь знает этот конкретный правдивый факт о нём. Скажем, Б открывает сейф А и дневник А, и читает его, обращая особое внимание на записи, относящиеся к секрету А. Затем Б закрывает дневник и сейф и оставляет все точно так, как было. А и Б в этом случае обладают эксклюзивной информацией; оба знают этот секретный факт об А, и знают его только они. Тайна может быть позорной, она могла бы причинить вред, вызвать стыд или смущение, если бы была раскрыта. Допустим также, что Б, несмотря на вторжение в личную жизнь A, искренне и полностью защищает A. Б никогда не раскроет секретный факт об А никому. Также Б не собирается когда-либо сообщать А, что знает его секрет. Можно сказать, что «тайна А в полной безопасности у Б».
Правильно ли последнее утверждение, если А не знает о том, что Б знает тайну? Вполне возможно. Однако, я думаю, что концепция сознания (consciousness) применяется иначе относительно этого примера. В любом примере сознания в значении «вместе», разве А не должен знать, что Б знает Х, а Б — знать, что А знает Х? Что означает для «А» и «Б» «совместное» знание? «Разделять» знание о чем-либо друг с другом? То, что Б знает что-то «вместе с» А? То, что Б «причастен» к чему-либо вместе с A? Последние четыре термина в кавычках – основные термины, которые OED использует для первого значения conscious-1 (сознание, сознательный) и consciousness (сознание). Ясно, что OED имеет в виду не только общие знание.
Рассмотрим на две цитаты, приведённые в качестве примеров употребления conscious (сознание, сознательный) в OED; может показаться, что одна из них противоречит моим предположениям.
1651 Hobbes Leuiath. I. vii. 31 Where two, or more men know of one and the same fact, they are said to be Conscious of it one to another. 1664 South Serm. (1823) 1. 394 Nothing is to be concealed from the other self. ‘To be a friend and to be conscious are terms equivalent.
1651 Hobbes Leuiath. I. vii. 31 Если двое или более людей знают об одном и том же факте, то говорят, что они сознают (сonscious) это друг для друга. 1664 South Serm. (1823) 1. 394 Ничто не должно быть скрыто от другого я. ‘Быть другом и быть сознательным (conscious) — это эквивалентные термины.
Является ли первое утверждение основанием для того, чтобы считать, что владение общим знанием – достаточно для consciousness-1 (сознания)? Тем не менее, Льюис (Lewis, 1967) говорит, что это утверждение придает conscious именно классическое значение «вместе», которое Льюис понимал, как совместное владение тайной. Действительно, в контексте становится ясно, что Гоббс имеет в виду латинский источник слова. Он включает предложения о «засвидетельствовании» поступков друг друга и о «тайных фактах». Второй пример гласит, что друзья обязательно находятся в сознании-1 (consciousness) отношениях, потому что, чтобы быть друзьями, они должны быть готовы раскрывать друг другу любую информацию о себе. Возможно, автор призывал людей быть более открытыми, по сути, быть друг другу как доверенными лицами. Этот пример и определение Гоббса подразумевают нечто большее, чем просто общее знание. Сознание (Consciousness)-1 не может быть определено как владение двумя или более людьми одним знанием, так как в этом случае каждый будет осознавать (be conscious), вместе с кем-то другим; каждый знает что-то, что знает и кто-то другой.
Судя по четким первым определениям conscious (сознание, сознательный) и consciousness (сознание) и древнего слова, от которого пошло английское значение семнадцатого века, данным OED, лица A и Б нашего примера не являются сознательными (conscious)-1, по отношению к с особой тайне A. Чтобы они взаимно что-либо сознавали-1, пример должен включать нечто большее, чем то, что я описал. Так, (а) специфическое знание, известное А и Б, (б) исключительность этого знания, (в) важность того, что они знают, (г) секретность, связанная с обеими их частями, и (д) потенциально возможность нанести вред А, вызвать стыд или смущение А — все это вместе не может переместить их когнитивную связь в consciousness-1 (сознание), категорию. Не хватает чего-то важного.
XI
Могут ли два человека быть consciring по отношению друг к другу, но не владеть при этом какой-либо тайной вместе? Тайна может быть невинной, а не обязательно позорной, но необходимо ли вообще наличие тайны? Одним из примеров использования, приведённых в OED для consciousness-1 (сознания) в первом значении, является «consciousness -сознание или совместное знание людей в их молитве (почитании, религиозном ритуале)». Я использую это для обозначения совместного и взаимного сознания, которое возникает у людей, которые в настоящий момент вместе что-либо почитают (молятся). Их нынешняя связь друг с другом, хотя она и интимная, и фактически исключительная, не обязательно означает, что кто-то из участников был намеренно исключен. Так случилось, например, что эти три человека оказались сегодня утром в молельном доме. Единственная «тайна» или «секретность» здесь может заключаться в том, что никто больше не оказался в том же месте и в том же время для выражения своего почтения. Мы часто оказываемся в ситуациях, когда «все для нас», как мы говорим, хотя никто не планировал, чтобы это было так… Действительно, есть нечто, что знают только три человека, это связано с очень специфическим положением дел того, в чём они участвовали, — могут возникнуть (или не возникнуть) причины не говорить об этом никому. Фактически, они могут знать аспекты того, что произошло (во время совместного моления), которые было бы очень трудно описать кому-то, кого там не было. Хотя они разделяют эксклюзивные знания, эти трое верующих не хранят тайну вместе.
Хагструм (Hagstrum, 1989) правильно заявил: «Мне не нужно утверждать, что английские писатели часто использовали этот термин, преследуя важные моральные цели в прозе и поэзии, на латыни и на английском» (стр. я). То, что я пытаюсь передать смысл, рассматривая довольно поверхностные примеры употребления, не означает, что я скрываю более типичные примеры применения conscious в значении «вместе». Случай совместного моления может быть поверхностным, что означает, что молящиеся могут мало знать о том, что они знают что-либо вместе — друг друга, их отношение к божеству или само божество. Также молящиеся могут быть вовлечены в процесс вместе недолгое время, и затем каждый из них продолжит свой путь. Конечно, в семнадцатом веке можно было бы в некоторых случаях правильно говорить о людях, которые лишь кратко вместе осознавали, например, присутствие Господа.
Найти поддержку моей интерпретации можно, распространяя первое значение на неодушевленные предметы. Они могут быть «сознательными» («conscious») только лишь в течение момента, когда совершён некий засвидетельствованный человеческий поступок, или до тех пор, пока участники присутствовали, например, около тех камней, в тех рощах и так далее. В предыдущей статье я упоминал обмен многозначительными взглядами между совершенно незнакомыми людьми. Мне показалось, что это, в зависимости от деталей, отличный пример сознания-1 (consciousness), хотя при этом отсутствует многое из того, что обычно характеризует часто упоминаемые случаи. Я имел в виду, то, что иногда случается в общественном месте между двумя людьми, которые становятся свидетелями интересной ситуации или человеческого поступка. Оба свидетеля смотрят друг другу в глаза — они могут нарочно принять определенное выражение лица — осознавая, что они оба уловили и поняли действие или ситуацию одинаково.
Соответственно, знание, которое они делят, можно высказать более полно следующим образом:
(а) Лица А и Б знают что-то, что только то, что произошло в общей для них среде, непосредственно при них.
(б) Каждый из них знает (is conscious-4), что он знает, что там только что произошло.
(c) A знает, что Б знает, что там только что произошло, и Б знает, что A знает, что там только что произошло.
(г) Более того, каждый знает, что другой знает сознаёт-4, что там произошло (то есть, что каждый знает, что произошло).
Но это не может быть определяющим знанием для сознания (consciousness). Четыре перечисленных ситуации возможны при участии двух людей, каждый из которых думал, что другой не может видеть или иным образом воспринять его присутствие, или даже, что другой не знает о его существовании. Следующее двойное предложение добавляет необходимое дополнительное измерение:
(e) A (Б) знает, что Б (A) знает, что A (Б) знает, что произошло в некой общей для них среде.
Я признаю, что это, вероятно, просто набросок, включающий в себя сразу всё, объясняющий, что участники знают в любом таком случае. Когда кто-то описывает случай сознания (consciousness), становится все труднее четко помнить обо всем, что известно каждому человеку, хотя, конечно, сложная совокупность знаний активных усваивается без усилий каждого отдельного участника.
XII
В предыдущей статье (Natsoulas, rg83) я определил еще один критерий, необходимый для приведения примера сознания-1 (consciousness). Тогда меня интересовал исключительно случай, когда люди обладают всеми необходимыми знаниями, но эти знания не играют никакой роли в их жизни и не имеют никакого психологического значения. Такие знания, не имеющие влияния, хотя и подходящие по содержанию, мне показались не достаточно подходящими для атрибуции сознания-1.
Поэтому я добавил следующее:
Каждый человек должен знать некие факты о Х и о других людях, в то же время осознавая, что другой также активно всё это воспринимает. Опять же, знания не просто разделяются и взаимны; это также совместны, то есть, это вид знаний, который возникает, когда, например, люди вместе занимаются богослужением. (Natsoulas, 1983b, стр. 19).
Заметьте, что я не сказал, как часто это осознание фактов о Х должно обнаруживаться. Например, могут ли два человека быть охарактеризованы как осознающие-1 (consciousness) что-либо вместе в те моменты, когда их потоки сознания не включают осведомленность о фактах, выявленных в предыдущем разделе настоящей статьи? Будут ли такие периоды временными пробелами в их сознании-1 (consciousness)? Или сознание-1 (consciousness) определенно включает два вида временных интервалов, один из которых содержит соответствующие возникающие «состояния осведомленности», а другой содержит только соответствующие пассивные «состояния знания»? В последнем случае люди, находящиеся в сознании-1 (consciousness), вместе, будут и дальше знать соответствующие факты, но они вообще не будут думать о том, что они их знали (так же, как мы по-прежнему знаем географию Калифорнии, пока спим. Нет какого-либо сознания (consciousness) этой географии в течение этого промежутка времени). Я добавил следующее утверждение в более поздней статье:
В те моменты, когда сознание-1 (consciousness) – активно, когда это не скрытые когнитивные межличностные отношения (такое случается время от времени, чтобы придать связи больше потенциала), A (Б) периодически осознает соответствующие факты о X и Б (A)… в то же время осознавая, что Б (A) также активно их воспринимает. (Natsoulas, 1986-1987, стр. 291)
В последней статье я связал каждую концепцию сознания, представленную в словаре OED с потоком сознания Джеймса, и выразил ту же точку зрения в отношении потока Джеймса:
И поскольку оба человека должны активно воспринимать соответствующие факты, по крайней мере, некоторую часть времени, и в то же время сознание-1 (consciousness), является межличностным свойством, воплощаемым ими, поскольку между их потоками сознания существует определенная взаимосвязь. Сознание не является потоком, оно как бы строится из обоих потоков. (Natsoulas, 1986-1987, стр. 292)
В то время как первое из моих двух предыдущих утверждений по данному вопросу помогает провести черту между «активными» отношениями между людьми и «скрытыми», так что сознание -1(consciousness) можно рассматривать как проходящие через фазы случайности и не случайности, второе утверждение, из-за акцента на потоке Джеймса, возможно, слишком сильно отклоняется в сторону случайной фазы, говоря о сознании, как о чём-то «построенном» из потоков сознания двух людей. Кроме того, я бы сейчас не сказал, что участники процесса должны одновременно воспринимать соответствующие факты (см. ниже).
Очевидно, что знание играет важную роль в определении концепции сознания-1. Концепция сознания-1, кажется, частично имеет тот смысл, который Акила (Aquila ,1988) выразил следующим образом, говоря о другом примере употребления слова conscious (сознание, сознательный):
В своем «Словаре» Джонсон [1755] использует прилагательное, по крайней мере, во втором значении, чтобы коснуться познания внешних вопросов. Но это взято в т.н. чисто «собственническом» смысле, то есть в том смысле, что оно подразумевает не активную постоянную направленность сознания, а просто некое внутреннее обладание чем-то: «знать по памяти; обладать знанием чего-либо без получения какой-либо новой информации» (стр. 545).
Неоднократно ссылаясь на факт знания чего-либо, OED, похоже, предлагает понимание сознания-1, как если бы оно полностью состояло из соответствующих знаний двух людей.
Конечно, такое знание приобретаются; что-то происходит (процесс, наблюдение, слушание и т. д.), так что соответствующие знания приобретаются. По крайней мере, в этом есть что-то активное. Кроме того, OED вводит понятие засвидетельствования – когда кто-либо является доверенным лицом, соучастником. И сознающий-1 (conscious) человек может быть причастен к «чему-либо», например, богослужению, совершению поступка, составлению плана, обещанию и т.д. Таким образом, кажется, есть основание рассматривать сознание-1 (consciousness), как состоящее как из чего-то, что происходит, так и «собственнического». Более того, как можно иметь сознание-1 (consciousness), в чисто «собственническом» смысле, в смысле присутствия более или менее постоянных следов, существующих в мозгах двух людей, которые составляют их знания? Будет ли полное отсутствие «собственничества» или постоянного знания делать невозможным сознание-1 (consciousness)? Рассмотрим оба этих варианта поочерёдно.
XIII
Во-первых, рассмотрим ситуацию отсутствия постоянства или «собственничества». Представим двух людей, которые обладают всеми элементами знания, необходимыми для совместного сознания-1; однако вскоре после того, как оба приобрели необходимые знания, начинается длительный период в их жизни, в течение которого они не общаются. Один из них уезжает жить на другой континент. Несмотря на расстояние и отсутствие какого-либо контакта между ними и того, что я называю случайным или постоянным аспектом сознания-1, связь может присутствовать у каждого из них. Таким образом, двое людей могут продолжать активировать знание, которое образует их сознание-1, в отношении друг друга. Находясь на разных континентах, они продолжают знать то, что знали, когда находились рядом, не забывая ничего существенного для их сознания-1 (consciousness), и соответствующее знание, для каждого из них это не просто пассивное владение знанием. Это знание делает возможным наличие соответствующих мыслей у них обоих, и, фактически помогает их появлению. Существует внутреннее и внешнее определение их потока сознания. В каждый из их потоков включены мысли о том, что другой человек знает, что первый человек знает о конкретном тайном факте, знание о котором они делят. Как и в случае с вымышленной ситуацией у Джейн Остин, два человека перемещаются между стадиями чисто пассивного или скрытого состояния владения соответствующим знанием (что, конечно, не означает, что эти два человека не проявляют умственную активность в отношении других вопросов) и соответствующим активным состоянием владения соответствующим знанием (которое может полностью вытеснить другие вопросы из их потока сознания).
Будучи отделенными друг от друга и, возможно, ведя жизнь, сильно отличающуюся от той, которая привела к тому, что они вступили в отношения сознания-1 друг с другом, каждый из двух людей может нечасто вступать в активную фазу отношений друг с другом. Но тем не менее, до тех пор, пока они живы и могут помнить — помнить, в том смысле, что они снова и снова осознают соответствующие факты о Х и друг о друге — они повсюду будут оставаться в сознании-1 (consciousness), будут связанны друг с другом. Это понимание сознания будет особенно ярким, если подумать о двух преступниках, которые расходятся на всю жизнь после совершения ужасного преступления. Они почти наверняка останутся партнерами в сознании-1 (consciousness), и будут связаны на всю оставшуюся жизнь (при условии, что их не найдут) в течение как периодов размышлений, так и периодов отсутствия мыслей об их преступлении и об их совместном и взаимном знании, касающемся этого преступления.
Если отсутствие продолжающегося владения знанием не прекращает факта сознания-1 (conscious), то что будет в случае относительно полного отсутствия продолжающегося владения знанием? Конечно, полное отсутствие с самого начала невозможно, потому что необходимые знания должны быть получены в первую очередь, и такое приобретение не может происходить при отсутствии постоянного состояния осведомленности о составляющих знание фактах. Но предположим, что аспект продолжающегося сознания-1 (consciousness), прекращается после определённого момента навсегда или на долгое время. По какой-то причине (например, вытеснение, травма головы и т. д.) один или оба человека после определенного момента больше не обладают знаниями, необходимыми для активной фазы сознания-1. Они сохраняют все знания, но знание одного или обоих из них не выходит в активную фазу в течение длительного времени. Я считаю, что в таком случае, а также во многих случаях мимолетного и поверхностного сознания-1 (consciousness), которое быстро проходит, можно лишь сказать, что люди находились в сознании-1 и были связаны, но это закончилось – вскоре или нет, в зависимости от скорости исчезновения осведомленности этих людей о чём-либо, что было частью потоков сознания.
В целом, только само по себе знание не может определить отношения сознание-1 (consciousness); чтобы поддерживать связь, конститутивное знание должно иметь некоторое, хотя и кратковременное, но повторяющееся влияние на жизни участников. То, что Витгенштейн (Wittgenstein 1949/1980, с. 163е) говорил о «сознании того, что… »(т.е. о сознании (consciousness)) относится и просто к сознанию-1 (consciousness). Сознание-1 тоже может мешать беспокоить меня в моей работе, но знание не может.
XIV
Хотя, согласно значению слова сознание-1 (consciousness), люди не могут быть осознавать что-либо в чисто «собственническом» смысле, могут ли они быть сознавать-1 что-то абсолютно случайно? Это было бы очень временным, мгновенным осознанием-1. Первые два примера, которые приходят на ум, хотя они и не приводятся как таковые, это (а) ранее упомянутый обмен взглядами между незнакомцами, и (б) пример ребёнка, который использовал Барлоу (Barlow, 1980), и который я ранее прокомментировал следующим образом:
Как еще мы можем объяснить необъяснимый выбор момента, сделанный Барлоу? Речь идёт о моменте, когда ребенок впервые улыбается своей матери — момент – как символ рождения сознания-1 (consciousness) ребёнка. Конечно, он не имел в виду отношения стимул-реакция или узнавание ребенком матери и того, что она ему даёт. Исходя из сказанного Барлоу, я бы предположил, что улыбка ребенка упоминается именно с целью «добросовестно» расширить объяснение Льюиса. Ребенок должен улыбаться матери, а не просто улыбаться в ответ на действия матери. Говоря языком Аша [Asch, 1952, стр. 16 1-1 621] вид улыбки, который уместен здесь, является частью социального взаимодействия, которое включает в себя взаимно разделяемое поле. Обмен улыбками — это способ взаимного признания, который зависит от общих когнитивных отношений (т.е. от сознания-1 (consciousness)) (стр. 21).
Оба эти случая могли бы быть случаями совершенно «несобственнического» сознания-1 (consciousness). Это требует полную, переходную когнитивная связь. Как только возникает требуемая картина совместного и взаимного осознания-1, связь прекращаются. Одна из сторон или обе не уносят с собой те совместные и взаимные знания, которые они приобрели в этом очень быстром взаимодействии. Это как если бы вы набрали телефонный номер, который вам кто-то только что продиктовал, и вы сразу же позабыли его навсегда. Адекватный след, даже существующий лишь несколько минут, не сохраняется в виде опыта. Эти два примера не являются вероятными случаями такого переходного типа из-за значимости взаимодействия. В одном случае люди находятся в более обычных и тесных взаимоотношениях, мать и ребенок. В другом случае два незнакомца вступали бы в такие отношения друг с другом только в том случае, если бы с ними произошло что-то интересное и, следовательно, запоминающееся. Я не говорю, что случайно возникающее сознание-1 не могут возникнуть в таких случаях, а говорю лишь, что они не являются хорошей иллюстрацией.
Хорошие, иллюстративные примеры случайно возникающего сознания-1 между двумя людьми всегда имеются в людных общественных местах, где люди перемещаются по одному, через узкие пространства в среде. Прохождение через дверной проем является таким примером, и прохождение между людьми, которые, стоят и разговаривая друг с другом, создают временные барьеры для передвижения других людей – тоже подходящей пример. Часто бывает так, что два человека приходят к некому проходу в среде одновременно, хотя и независимо друг от друга, и они одинаково нацелены на прохождение через этот проход. Чтобы избежать столкновения друг с другом, по крайней мере один из них должен остановиться или замедлиться, что позволит другому человеку пройти. (Ускорение также возможно, но это опасно, потому что другой человек может сделать то же самое.) Часто случается, что оба человека останавливаются на своем пути, чтобы позволить другому пройти первым. В этот момент может возникнуть некоторое затруднение, так как каждый из них осознает, что другой знает о нем, думает о нем или о том, что он может сделать.
Размышляя об этом с точки зрения настоящего анализа сознания-1, об этих двух людях можно сказать следующее. Очевидно, что каждый из них визуально воспринимает и осознаёт это открытие и, это является осознанием-4, поскольку каждый контролирует свое поведение в соответствии с тем, что сейчас видит (см. Gibson, 1979, ч.13; Natsoulas, в печати). Каждый из них знает об этом открытии как о возможности для обоих из них успешно, но лишь последовательно пройти через проход. И каждый из двух людей знает, что другой человек знает об их открытии как о такой возможности. Они видят друг друга, хотя бы на мгновение, приближаясь к проходу, уже почти перед столкновением. Последнее как раз объясняет, почему они останавливаются. Но теперь, т.к. другой человек остановился, каждый также знает, что другой знает о нем; и не только о нем или о том, что он там находится, но и о том, что он тоже осознают-4 Х, как нечто новое для себя. В этот момент оба человека могут одновременно подать сигнал другому. Таким образом, проявляется симметричность паттерна соответствующих знаний, которые их объединяют.
Все это часто происходит быстро и подразумевает очень экономичное и схематичное осознание, что вполне естественно, поскольку это их глубоко не касается. Вряд ли можно получить ещё какую-то информацию о другом человеке, помимо той, что включено в знания, составляющие сознание-1. Заманчивой кажется мысль, что все это происходит автоматически и является своего рода моментом в постоянной, целенаправленной и сознательной деятельности каждого человека. Тем не менее, такие эпизоды сознания-4 (consciousness) включают осознание чего либо, следовательно, предполагаемая автоматичность может быть фактической ссылкой на чисто безличный, утилитарный и иной непоследовательный характер таких случаев коллективного осознания, за исключением случаев решения какой-либо насущной проблемы. Конкретный эпизод сознания-1(consciousness) — это как бы практическое испытание, а не «учебный опыт». Во многих таких случаях никто не помнит, как что-либо произошло, не говоря уже о том, чтобы использовать это, чтобы чему-то научиться. Два человека в этом примере могут, без какой-либо дополнительной паузы или размышления, переключить внимание обратно на музыку, которую они слушают, к изначальной цели или к разговору с компаньоном.
XV
В начале настоящей статьи я упомянул, что Барлоу (Barlow, 1987) включил в виде иллюстрации первые два и три восьмых дюйма вступления из статьи OED о сознании (conscious) в главу, где представлен его взгляд на сознание-1 (consciousness) с биологической точки зрения. Этот фрагмент включает в себя краткую этимологию слова, полную подстатью для первого значения сознания-1 (conscious) и определение OED относительно метафорического применения первого значения этого слова к неодушевленным вещам. Барлоу хотел продемонстрировать согласованность общего случая использования с его собственной развивающейся научной концепцией сознания (consciousness). Тем не менее, это напоминает отбор данных, который отсутствует в иллюстрации, добавленной Барлоу. В его тексте не упоминается информация, подставленная в нескольких дюймах статьи, описывающей определение сознания (consciousness), а также отсутствует вся статья о сознании (consciousness). Обе статьи в полноценном формате сообщают несколько иную информацию, чем фрагмент, который представил Барлоу. В любом случае, следует обратить внимание на социальное пониманию сознания Барлоу — оно полезно для того, чтобы предположить, как техническая, научная концепция может развиваться из первого нетехнического значения слова сознание-1 (consciousness), представленного в OED. Кроме того, рассмотрение концепции Барлоу станет заключением настоящей статьи, контрастирующим с концепцией сознания-1 (consciousness) в словаре OED.
Будучи нейрофизиологом, Барлоу (1980, 1987), естественно, занимался вопросом о надлежащем подходе к человеческому организму для исследования сознания. Является ли уровень отдельной нервной клетки надлежащим уровнем; или, возможно, это мозговые процессы на молекулярном уровне, где в процесс включено множество нервных импульсов, возникающих как часть организованного, повторяемого, пространственно-временного паттерна нейронной активности (например, Sperry, 1980, 1987); или это определенная анатомическая часть мозга, которая должна быть исследована на предмет наличия у неё функций сознания, аналогичных функциям затылочной доли, отвечающей за зрение? Барлоу предположил, что отличительные свойства, определяющие сознание (consciousness), не проявляются иначе как только на уровне всего мозга в (фактическом, потенциальном или воображаемом) взаимодействии с другими мозгами. Он утверждает, что «Сознание — это что-то, связанное с мозгом, а не свойство единого мозга» (Barlow, 1980, стр. 82). Возможно, Барлоу и референты концепции сознания, представленной в OED, говорят, в конечном счёте, об одном и том же уровне.
Однако, в отличие от последней концепции, Барлоу (1980, 1987) не считает обязательным присутствие двух человек для того, чтобы возникла ситуация сознания (consciousness) в его понимании. Немного уточняя последнее утверждение, мы можем сказать, что, согласно Барлоу, существует версия сознания, которая возможна (а), когда человек осознаёт что-либо в одиночку и (б), без вовлечения, как и в случае с понятием сознания-1 (consciousness), когда кто-то еще является частью этого примера сознания1.
Действительно, согласно позиции Барлоу, сознание (consciousness) может быть одно и независимо от отдельного индивида. Он пытается рассказать нам, что такое сознание (consciousness) на самом деле, предоставить нам научную онтологию сознания (consciousness), а не просто интерпретировать одно из значений сознания (consciousness). Таким образом, он не может и не хочет сказать, что сознание происходит только между людьми, что во всех им упомянутых случаях оно является внешней связью между людьми, животными или мозгами. Занять эту позицию означало бы для Барлоу исключение тех случаев, которые он и его аудитория принимают как требующие объяснения. Сознание-1 (сonsciousness) — не единственный вид сознания (сonsciousness), который Барлоу в конце концов должен объяснить; он также должен объяснить ссылки на другие концепции сознания от OED (например, сознание4, как будет видно). Будучи учёным, Барлоу, не может дать определять сознание просто как ему того хочется, он должен объяснить те явления, которые принято считать примерами сознания.
В то время как нет необходимости вовлечения другого человека в каждую ситуацию сознания (consciousness), индивидуум, который что-либо осознаёт (conscious), должен, по мнению Барлоу, в то же время, иметь в виду еще одного или несколько человек. Вот как Барлоу (1987) выразил эту свою точку зрения на природу сознания (consciousness):
Я бы сказал, что всякий раз, когда человек находится в сознании (conscious), даже в наших самых глубоких интроспекциях, он в некотором смысле обращается к какому-то другому человеку. Осведомлены ли другие об аудитории, когда думают про себя? Я часто могу сказать, какому человеку или группе людей адресованы мои мысли, но я не знаю, насколько это универсально. Даже когда аудитория не может быть определена, я полагаю, что разумно настаивать, что наличие некоторой внутренней модели одного или нескольких других человеческих умов важно для всей сознательной (conscious) мысли (с. 366).
Сознание всегда включает в себя понимание человеком другого, реального или вымышленного человека как части процесса, который продолжается и составляет его сознание. Отметим также, что Барлоу предположил, что сознание (consciousness), теперь означающее сознание-4 (consciousness) или прямое (рефлексивное) осознание, — это то действие, которое совершает сознающий индивид, это действие или деятельность человека. Более того, мы совершаем это действие (т.е. сознаём что-либо), как если бы мы обращались к кому-то, говоря о нашем конкретном «интроспективном» ментальном явлении. Например, у нас есть мысли, которые мы воспринимаем, говоря о них самим себе — как если бы мы были кем-то другим, то есть, как если бы мы могли бы или будем говорить с кем-то еще (см. G.H. Mead, как было сказано у Natsoulas, 1985). Мы воспринимаем наше сознание-4 (conscious) и мысли в самом действии внутреннего их проговаривания.
Обратите внимание, что позиция Барлоу, похоже, заключается не в том, что мы воспринимаем свои мысли таким образом, что мы можем говорить о них. То есть, «интроспекция» будет состоять из двух вещей: восприятие и соответствующее речевое действие. Скорее, «интроспекция» (или сознание-4 (consciousness), или прямое, рефлексивное осознание) полностью состоит из внутренней речи соответствующего вида. Следует спросить, как это возможно? Как можно воспринять сказанное себе или другому? Сказанное может зависеть от восприятия (психологи пока не очень хорошо понимают, как именно), но это означает, что восприятие отличается от говорения. На восприятие вполне может повлиять говорение в том смысле, что то, что и как человек воспринимает, определяется его целью его рассказа. Если спортивный комментатор хочет рассказать аудитории радиопередачи об идущей игре, он должен вовремя прибыть на арену, смотреть в правильном направлении, иметь чистые очки, оставаться бдительным, даже будучи усталым или сонным, и так далее. Но, конечно же, знания комментатора о ходе игры, полученные визуально, отличаются от того, как он их передаёт, общаясь с аудиторией, хотя, то, какие именно знания он получит визуально, зависит от того, о чём он намерен рассказывать. Как можно увидеть и сказать одно и тоже?
Возможный ответ на этот вопрос таков: видеть что-либо и рассказывать о чём-либо – это одно, а осознание-4 чего-либо, наличие мыслей об этом – это другое. В последнем случае все, что необходимо для мышления, — это говорение, это внутренние или внешние речевые действия. Такая идея возникает, когда Барлоу (1987), предвидя скептическую реакцию, заявляет: «Если вы сомневаетесь в важности человеческих моделей в интроспекции, спросите себя, на каком языке выражены ваши мысли и кто вас ему обучил» (с. 179). Таким образом, Барлоу предлагает читателю соотнести его, Барлоу, мнение со своим собственным опытом; как и Барлоу, читатель узнает, что наше осознание (conscious) и мысли являются примерами внутренней речи – если, конечно, он не знал об этом прежде. Читатель узнает об этом, «проанализировав» своё осознание (conscious) и мысли. Конечно, эта такая «интроспекция» тоже полностью зависит от внутренней речи.
Чтобы понять, что мы осознаём (conscious) и о чём думаем, мы должны осознать ещё больше, требуется ещё больше размышлений. Еще один очевидный вопрос: откуда мы знаем, что именно сказать о своих мыслях, о чём-то осознанном? Как мы получаем информацию о своих мыслях для того, чтобы о них рассказать? Очевидный ответ заключается в том, что мы знаем, например, что они являются внутренними речевыми действиями, потому что мы их выполняем; мы не могли бы их выполнять, если не знали, что делаем. Однако, в таком случае, есть ли смысл в ещё большей «интроспекции»? Разве те, кто скептически относится к идеям Барлоу, не знают уже то, что он предлагает им выяснить при помощи «интроспекции»? Или же они осознают что-то и пользуются внутренней речью, не зная, что они делают?
Предполагается что, могут возникнуть как минимум два типа мыслей: возникающие сознательно и бессознательно. Барлоу (1987) подразумевает то же самое, высказывая предположение о том, что у одних людей может быть нехватка сознания (consciousness), а у других — «бόльшая интроспективная сила», чем у среднего человека. По мнению Барлоу, люди различаются по частоте и точности их непосредственного (рефлексивного) осознания своих мыслей. Поэтому во многих случаях мыслительный процесс происходит без обращения мыслящего к самому себе в течение этого процесса.
Бессознательное + мысли может выражаться устно, но это не действия. Внутренние речевые действия являются осознанными, потому что они совершаются как бы «нарочно», например, для того, чтобы (или как бы) сообщить какой-то факт реально существующей (или воображаемой) аудитории. Но что представляет собой предпринимаемое действие (в том числе внутреннее речевое действие), которое противопоставляется поведению (включая внутреннее речевое поведение)? Действие любого типа подразумевает выбор подходящего типа поведения с учетом обстоятельств или условий. Чтобы предпринять действия, нужно понимать эти внутренние или внешние ситуационные факторы и свое потенциальное поведение, чтобы действовать, учитывая все эти факторы. Предположим, например, что человек испытывает определенное чувство или эмоцию. Для Барлоу, «проанализировать» это чувство или эмоцию означает наличие внутренней или внешней речевой деятельности в отношении этих чувств или эмоций и описывающей их. Как мы решаем, что сказать? Барлоу настаивает, что учитывается потенциальная аудиторию, но при этом также необходимо осознавать, каково субъективное отношение к чему-либо, чтобы речевые действия соответствовали. Казалось бы, для этого требуется более фундаментальный тип сознания (consciousness), чем просто разговор или разговор с самим собой – такой тип сознания, который мог бы выступать основой для «общения», которое выделял Барлоу. Каким образом эмоция влияет на речь, давая говорящему понять, что сказать об эмоции?
XVI
Сопоставим понимание сознания Барлоу и первое значение сознания (consciousness) в словаре OED. Хотя Барлоу назвал сознание (consciousness) отношениями между людьми, животными или мозгами, он намеревался сослаться на определенный способ функционирования индивидов, хотя способ социально-детерминированный и когнитивный включает в себя ссылку — удачную сделанную или нет — на одного или нескольких других индивидуумов. C точки зрения Барлоу, люди действуют как находясь в одиночестве и представляя, как обращаются к другим, так и с другими людьми, когда на самом деле они обращаются к другим в устной или невербальной форме. Действительно, Барлоу иногда относится к сознанию как к «механизму», явно подразумевая, что индивид является локусом механизма сознания. Для Барлоу сознание — это не «социальный механизм», а индивидуальный механизм, который сильно детерминирован социально и часто имеет социальную цель. Вот пример того, как Барлоу (1987) об этом рассуждает:
Кто-то может возразить, что все формы нейронной активности вызываются одинаково — нервными импульсами, синаптическими потенциалами и т. д., Поэтому недопустимо предполагать, что некоторые формы деятельности сопровождаются осознаванием (consciousness), а другие — нет… Нервная деятельность мозга, именно та её часть, которая связана с общением с другими людьми — это важный аспект сознательной деятельности, а не знак того, что она опосредована так же, как и большинство других операций, выполняемых мозгом (стр. 366) Напротив, для сознания (consciousness) необходимы минимум два человека, не только потому, что один человек мысленно или иным образом связывает себя с другим, но и потому, что оба человека переживают одно и то же, обладают симметричным, дополняющим паттерном возникающих ситуаций осознания чего-либо и обладания пассивными знаниями.
Таким образом, концепция сознания-1, (cousciousness,) — это концепция, которая требует взаимодействие двух или более людей, а не просто для объяснения того, как каждый из них функционирует социально.
Это концепция более высокого порядка, чем концепция сознания (consciousness), которую Барлоу развивал в последние годы. Концепция сознания-1 — как и прежде – является парной или групповой, и не индивидуальной концепцией. Это должно быть очевидно из всех вышеприведенных рассуждений о концепции сознания, (cousciousness,), включая различные примеры межличностных отношений сознания между людьми, таких как «Кэтрин-являющаяся-сознательной-с-Генри» у Джейн Остин, метафорическое сознание в случае со Стоунхенджем – «сознание-вместе -с Эмерсоном», случай, когда A и Б вместе хранят секрет, и то, что можно было бы назвать примером вращающейся двери (был предложен как пример случайного сознания(consciousness)).
Однако было бы ошибкой прийти к выводу, что концепция сознания-1, (consciousness,) подразумевает ссылку на групповой разум (которого не существует). То есть индивиды, вовлеченные в сознание, в связь, не участвуют ни в чем ментальном, что не является их собственной ментальной жизнью. Скорее, понятие сознания-1, (consciousness,) относится к тому, как два или более людей психологически функционируют по отношению друг к другу. Сегмент мира, который выделяет концепция, — это не «сознание» (“consciousness”), не процесс, который происходит с каждым. Это когнитивные межличностные отношения, которые люди создают совместно посредством знаний возникающей осведомлённости о чём-либо и возникающих знаний.
Если однозначное понятие «общение» применимо не только к случаям, когда человек общается с кем-то другим, но и когда он общается с самим собой, то концепция совершенно не однозначно относится к когнитивным отношениям между людьми. Такая концепция «общения» подразумевает что-то, что человек делает с кем-то или с самим собой. Это относится к деятельности человека, иногда затрагивающей другого человека, животное или живой мозг, а иногда ни на кого не влияющей. Концепция сознания, (consciousness,) — это концепция отношений между одним человеком и, по крайней мере, ещё одним, другим человеком; и, следовательно, это межличностная связь не возникает, пока человек один. Она не может возникнуть даже если человек испытывает яркие галлюцинации, живо представляя межличностные отношения сознания, (consciousness,) с другим человеком. Концепция не является концепцией отношений, если один из участников предполагаемой связи, которую концепция описывает, может существовать, а может и не существовать.
XI
Могут ли два человека быть consciring по отношению друг к другу, но не владеть при этом какой-либо тайной вместе? Тайна может быть невинной, а не обязательно позорной, но необходимо ли вообще наличие тайны? Одним из примеров использования, приведённых в OED для consciousness (сознания) в первом значении, является «consciousness -сознание или совместное знание людей и их почтение». Я использую это для обозначения совместного и взаимного сознания, которое возникает у людей, которые в настоящий момент вместе что либо почитают. Их нынешняя связь друг с другом, хотя она и интимная и фактически исключительная, не обязательно означает, что кто-то из участников был намеренно исключен. Так случилось, например, что эти три человека оказались сегодня утром в молельном доме. Единственная «тайна» или «секретность» здесь может заключаться в том, что никто больше не оказался в том же месте и в том же время для выражения своего почтения. Мы часто оказываемся в ситуациях, когда «все для нас», как мы говорим, хотя никто не планировал, чтобы это было так.. Действительно, есть нечто, что знают только три человека, это связано с очень специфическим положением дел того, в чём они участвовали, — могут возникнуть (или не возникнуть) причины не говорить об этом никому. Фактически, они могут знать аспекты того, что произошло (во время совместного моления), которые было бы очень трудно описать кому-то, кого там не было. Хотя они разделяют эксклюзивные знания, эти трое верующих не хранят тайну вместе.
Хагструм (Hagstrum, 1989) правильно заявил: «Мне не нужно утверждать, что английские писатели часто использовали этот термин, преследую важные моральное цели в прозе и поэзии, на латыни и на английском» (стр. 8). То, что я пытаюсь передать смысл, рассматривая довольно поверхностные и не малоустойчивые примеры употребления, не означает, что я скрыть более типичные примеры применения conscious и consciousness в значении «вместе». Случай совместного моления может быть малозначительным, что означает, что молящиеся могут мало знать о том, что они знают что-либо вместе — друг друга, их отношение к божеству или само божество. Также молящиеся могут быть вовлечены в процесс вместе недолгое время, и затем каждый из них продолжит свой путь. Конечно, в семнадцатом веке можно было бы в некоторых случаях правильно говорить о людях, которые лишь кратко вместе осознавали, например, присутствие Господа.
Найти поддержку моей интерпретации можно, распространяя первое значение на неодушевленные предметы. Они могут быть «сознательными» («conscious») только лишь в течение момента, когда совершён некий засвидетельствованный человеческий поступок, или до тех пор, пока участники присутствовали, например, около тех камней, в тех рощах и так далее. В предыдущей статье я упоминал обмен многозначительными взглядами между совершенно незнакомыми людьми. Мне показалось, что это, в зависимости от деталей, отличный пример сознания (consciousness), хотя при этом отсутствует многое из того, что обычно характеризует часто упоминаемые случаи. Я имел в виду, то что иногда случается в общественном месте между двумя людьми, которые становятся свидетелями интересной ситуации или человеческого поступка. Оба свидетеля смотрят друг другу в глаза — они могут нарочно принять определенное выражение лица — осознавая, что они оба уловили и поняли действие или ситуацию одинаково.
перевод статьи — Татьяна Гинзбург
сама статья была куплена в открытых источниках, и ее первончальный перевод тоже был профинансирован. Просьба — перевести любую сумму (по совести) на мой пейпол — holos@inbox.ru